Архипелаг Палмера вблизи берегов Антарктиды является диким почти во всех смыслах этого слова. Горбатые киты, морские слоны и странствующие альбатросы, морские птицы с большим размахом крыльев, считают эту местность своим домом. Возвышающиеся ледники и голубоватые айсберги усеивают пейзаж, а закаты длятся часами.

В этом пустом, неприрученном месте также можно найти сувенирный магазин. Порт–Локрой, небольшое деревянное здание, был построен в 1944 году как первая постоянная антарктическая база Великобритании, а затем заброшен в 1962 году. Двадцать лет спустя два члена британской антарктической экспедиции посетили заброшенную станцию. Пингвины гнездились прямо возле входной двери. «Это было похоже на Нарнию», – сказал Алан Хеммингс, ныне профессор Кентерберийского университета в Новой Зеландии. Сегодня субантарктические пингвины по–прежнему гнездятся на открытых стропилах здания и с любопытством заглядывают в окна, когда приезжают туристы.

Тем не менее, большую часть года здание необитаемо, как и сама Антарктида – самое холодное место на Земле, где температура достигает –90 градусов по Цельсию, а скорость ветра составляет 320 километров в час. На континенте проживает около 4000 человек, в основном исследователи, летом и примерно 1000 зимой. Сезонные отдыхающие исчисляются десятками тысяч. Для сравнения: более двух миллионов человек называют пустыню Сахара своим домом.

Но какой бы пустынной ни казалась Антарктида, люди в настоящее время оказывают на континент настолько сильное влияние, что некоторые участки больше не считаются дикой природой. По всему континенту разбросаны наполовину функционирующие и заброшенные станции; одни по–прежнему пригодны для жизни, другие не выдержали экстремальных условий, а третьи остались стоять, чтобы укрепить геополитические претензии на землю, права на рыбную ловлю и полезные ископаемые. Эти заброшенные здания, или «призрачные» станции, являются физическим проявлением страсти к этой суровой земле — стремления понять её и властвовать над ней, которое в конечном итоге начала её разрушать.

По всему континенту разбросано до 5000 постоянных строений – простые хижины, маяки, церкви и даже исследовательские станции со стенами для скалолазания. В недавнем прошлом, до пандемии, около половины действующих станций континента закрывались на зиму. Остальные были полностью заброшены.

Договор об Антарктике, в соответствии с которым ведётся управление континентом, включает в себя меры по охране окружающей среды (известные как Мадридский протокол), регулирующие «заброшенные» рабочие зоны. Однако никто не знает наверняка, сколько их – полный список найти не удалось. Попытки научного сотрудника Университета Тасмании, Шона Брукса, нанести на карту человеческий след в Антарктиде также не увенчались успехом. Однако здания, которые он смог найти, занимают непропорционально много места в прибрежных районах, поскольку до них проще добраться, и они наполнены флорой и фауной, созревшими для исследований. Менее одного процента Антарктиды свободно ото льда, и, как сообщили Брукс и его коллеги в исследовании, опубликованном в журнале Nature Sustainability в 2019 году, 81 процент всех зданий находится на этих «островах». Три страны — Соединённые Штаты, Россия и Австралия — несут ответственность за более чем половину территории, которая была нарушена человеческим вмешательством на континенте.

Теоретически Мадридский протокол запрещает оставаться на континенте любым структурам и требует, чтобы они были снесены теми, кто их использовал или оставил. Однако это не так–то просто с точки зрения логистики, и у этого правила есть лазейки: оно исключает любые здания, построенные до вступления протокола в силу (это две трети всех существующих станций), исторические объекты или памятники, а также структуры, которые могут нанести ущерб окружающей среде, если их убрать.

У стран есть ещё одна причина, чтобы сохранить эти структуры: они обладают стратегической ценностью, будучи «признаком присутствия государств», как сказал Хеммингс. После распада Советского Союза, например, несколько его станций пустовали в течение многих лет. «Они были оставлены там как своего рода напоминание, – сказал Хеммингс, – что когда–то эта страна была крупным игроком и присутствовала повсюду». В то время как одни российские станции функционируют должным образом, другие были закрыты и вновь открыты, но по–прежнему находятся в упадке.

Одна из причин, по которой статус станции так трудно установить, заключается в том, что при ограниченном доступе и экстремальных условиях трудно сказать, заброшена ли станция или её редко открывают. «Те, что кажутся заброшенными, на самом деле являются летними станциями — они могут работать на протяжении нескольких недель или использоваться периодически, но они числятся в договорных документах и отчётах как станции, — заявила Полли Пенхейл, старший советник по окружающей среде из Национального научного фонда. — Таким образом, "заброшенный" — не совсем подходящее слово». Неиспользуемые станции могут служить признаком глобального присутствия государства: «Это станции–призраки, — говорит Клаус Доддс, профессор геополитики из Лондонского университета Ройал Холлоуэй, — отчасти из–за стоимости, а отчасти из–за того, что стороны не хотят признавать, что на самом деле ничего не происходит».

Глобальное влияние проецируется на Антарктиду и другими способами: Болгария, например, имеет небольшое научное присутствие, однако за последние десять лет она назвала, по меньшей мере, 1000 из 1500 новых мест на континенте — простой способ обозначить присутствие, пусть даже и призрачное, как сказал Хеммингс. Но в практическом смысле разница между названием места и размещением там незанятого здания очевидна, поскольку физическое здание может создать длительное воздействие на окружающую среду.

Например, в 1950–х годах Соединённые Штаты и Новая Зеландия открыли совместную базу вблизи крупных колоний пингвинов Адели на мысе Халлет. Станция и дороги, проходившие через места гнездования, выселили более 7000 пингвинов, в том числе 3000 птенцов. Или взять, к примеру, австралийскую станцию Уилкс, впервые основанную Соединёнными Штатами. Когда она была заброшена в 1969 году, тысячи тонн опасных отходов остались вмёрзшими в землю. В течение нескольких лет масштабное таяние высвобождало эти химические вещества, тяжёлые металлы и углеводороды: учёные обнаружили маслянистые пятна вблизи популяций пингвинов и в воде, где живут моллюски и другие животные. «Это своего рода бомба замедленного действия», — сказал Брукс.

Кроме того, вдоль побережья многочисленные южноафриканские станции (САНАЭ I, II и III) были погребены под снегом и полностью заброшены. По словам председателя Комитета по защите окружающей среды Кевина Хьюза, уборка британской станции в Фоссил–Блаффе включала в себя перемещение «всевозможных неприятных вещей», включая медицинские отходы и фекалии. Подобные инциденты имеют серьёзные экологические последствия, как заявила Рейчел Лейхи, которая изучала влияние человека на Антарктиду, будучи докторантом Школы биологических наук при Университете Монаша. Погребённые сооружения будут «выбрасываться в море по мере движения ледяных щитов» и «нести риск загрязнения».

Антарктическая земля и животные, живущие на ней, как и другие в значительной степени нетронутые среды, чрезвычайно чувствительны. Деятельность, которая может показаться несущественной — оставленные следы или наблюдение за пингвинами с расстояния в несколько метров — может повлиять на регион непредвиденным образом. «Даже кратковременные визиты человека могут иметь долгосрочные последствия для мест и видов, — сказала Лейхи. — Люди вытаптывают растительность и почву, на восстановление которых уходят десятилетия». Исследователи также обнаружили, что туристы или другие посетители привезли на континент инвазивные виды, такие как мятлик однолетний. Также Брукс отмечает прямую связь между строительством на Антарктиде и нарушенной землей — то есть в битве за знания и власть континент проигрывает.

В прошлом году группа учёных задалась целью определить, какая часть континента всё ещё квалифицируется как «дикая местность». По некоторым определениям, дикая природа охватывает почти весь континент, но эти исследователи использовали более ограниченное определение — «только те области, которые никогда не были затронуты людьми». Используя набор данных об исторической и современной человеческой деятельности, они обнаружили, что большая часть континента была тем или иным образом нарушена научными исследованиями, инфраструктурой или туризмом. Только примерно на одной трети Антарктиды никогда не было человеческого присутствия.

Слова «дикая природа» встречаются в Договоре об Антарктике и Протоколе много раз, но договор не определяет, как защитить эти пространства. «Основная проблема заключается в предположении, что Антарктика настолько обширна, что мы не можем причинить ей какой–либо ущерб», — сказал Хеммингс. Ответственность должна ложиться на плечи той или иной стороны договора, сказала нам Биргит Ньостад, глава Комитета по защите окружающей среды. В конечном счёте, страна–нарушитель обязана принять меры, и часто давление на неё оказывается только после того, как « её пристыдят дипломатическим путём».

Прямо сейчас крошечная часть свободных ото льда территорий — около 1,5 процента — официально обозначена как охраняемая, однако предложение о создании новой охраняемой территории требует одобрения во время совещания, которое происходит всего один раз в год. Рассмотрение проектов может занять до десяти лет, если их не убьют в зародыше, как сказали Ньостад и Хьюз. В 2011 году было объявлено о создании девяти крупных морских охраняемых районов в Антарктике. На данный момент существуют только две такие области.

Во всём мире деятельность человека навсегда изменила природу; почему Антарктида должна быть исключением? Враждебные условия на континенте, возможно, и ограничивают наше присутствие там, но временные «набеги», несомненно, изменили это место. По мере того как континент становится всё более доступным, страны, даже те, которые взяли на себя обязательства по защите окружающей среды, пользуются его обильными ресурсами.

Так китайская компания строит самую большую в мире лодку для ловли криля в Антарктиде, хотя эта идея представляет серьёзную угрозу для экосистемы континента. И Россия, и Китай продолжают бороться за то, чтобы Договор об Антарктике ослабил запреты на добычу ресурсов. Австралия также недавно объявила о планах строительства нового аэропорта, который, по мнению учёных, увеличит присутствие человечества на континенте на 40 процентов.

В Порт–Локрое, в нескольких минутах ходьбы от гудящей лачуги с функционирующей почтой, сотрудниками, проводящими платежи с помощью кредитных карт, и даже небольшим музеем, птицы бросаются на добычу, пингвины защищают своих детёнышей, а покрытые льдом горы уступают место неспокойному морю. Неподалёку, на маленьком островке, лежит скелет кита. Однако скелет не появился в этом районе естественным путём: кости (возможно, они принадлежали разным китам) были тщательным образом собраны, и десятилетия воздействия снега, ветра и соли очистили каждый позвонок равномерно. И всё же киту не суждено было там оказаться. В Антарктиде признаки человеческого влияния могут быть едва заметны, но они присутствуют, если правильно искать.

— Источник

Написала xxxROSEMARINAxxx на mn.d3.ru / комментировать

Взято отсюда